Владимир Ост. Роман - Сергей Нагаев

– Телефончики у них набрал?

– И телефончики набрал.

– Ты все ближе к своей мечте. Снимаешь женские лица, потом кто-нибудь закажет тебе снять шеи, потом – руки, не пройдет и десяти лет – доверят в полный рост щелкать фотомоделей для обложек.

– Ну вот, наконец я узнаю своего старого боевого друга. Начинаем понемножку шутить. Получается, конечно, как всегда, не очень-то смешно, но все-таки – прогресс. Ато нудит там что-то. Ну, чего, Вованище, ты едешь на бильярде играть?

– Слушай, может, вы там с Гришей как-нибудь сегодня без меня шары погоняете, а?

– Кстати, насчет Гришки. Я с ним пересекся днем – хотел передать ему фотокамеру, чтоб Махрепяку снимать, потому что я знал, что задержусь. Но Гришаня был под газом, и я чего-то застремался давать ему аппарат: думаю, сейчас дам этому ослу камеру, а он ее с пьяной дури ухайдакает. Ну, это даже хорошо получилось, потому что я как раз на эту камеру баб на улице снимал. Знаешь, механическая камера на морозе незаменима. Во-от. Но это ладно. Только что я ему звонил в студию, и я так понял, что он уже напипенился не немного, а в хлам. Там какая-то гулянка идет. И он мне, знаешь, что сказал? Что сегодня там какой-то последний вечер и что всех оттуда выгнали. Ты слышал про что-нибудь такое?

– Нет, я с ним сегодня не говорил.

– Я тоже ничего не понял. Кого всех, почему выгнали? Короче, надо ехать, Вов. Потому что, там что-то непонятное происходит, и студийный народ по этому поводу там бухает.

– А ты когда звонил-то?

– Часа три назад.

– Ну так а времени уже сколько, там наверно все уже по домам разошлись.

– А кто тебе нужен? Гришка же в любом случае на месте.

– Вообще-то выпить я бы не отказался. Так, сейчас я по-быстрому перекушу и выезжаю.

– Нет, дома не ешь, потому что Гриша сказал, в студии жратвы полно. Там корпоративную поляну накрыли. Вряд ли они там все съели. На пьянках люди только в начале закусывают. Ну, все. Давай, не рассиживайся, ноги в руки – и на метро «Китай-город». В центре зала стыканемся, оттуда вместе на Хитров переулок двинем. Я без машины хочу поехать, что-то мне вдруг тоже выпить захотелось.

Глава 31. Прозрение стеклянных очес

Хлобыстин спал сном праведника, сидя за длинным столом, на котором вперемешку лежали разномастные тарелки с остатками закусок, валялись и стояли пустые винные и водочные бутылки; стол также был обильно декорирован банановой и апельсиновой кожурой, грязными салфетками и прочей свинской дрянью. Все говорило о том, что вечеринка за этим столом подходит к концу.

На свободном пространстве рядом со столом танцевали под рэп из магнитофона остатки компании: монтажер мультипликационной студии «Взлет» русоволосая Алена, чью соблазнительную фигурку симпатизирующий ей Наводничий называл резной и шахматной, а также два парня из числа художников-мультипликаторов той же студии. При взгляде на кренделя и выкаблучивания, которые демонстрировали мужчины, сам собой напрашивался вывод: пьяному, как ни крути, танцевать под рэп гораздо легче, чем трезвому, потому что человеку не требуется прикладывать к тому никаких усилий – его и без того крутит и швыряет, как серфингиста-новичка в австралийском прибое.

Рабочий зал студии, где стоял пиршественный стол, сейчас было не узнать. Не было и намека на то, что еще вчера делало из первого этажа церкви офис творческой организации. Не было ни стройных рядов письменных столов, засыпанных рисунками, кисточками, тюбиками и баночками красок, не было всякого мудреного оборудования, которое позволяло вдохнуть жизнь в мультяшных персонажей. По углам и вдоль стен – обломки мебели, какие-то металлические контейнеры, куски прозрачной пластиковой пленки и другой, еще более откровенный мусор. Словом, в церкви – как Мамай прошел.

– Давай-давай, мальчики, – воскликнула Алена, обняв парней за плечи.

Один из них, остролицый, высокий и нескладный, немедленно прильнул к ней всем телом, второй, с восторгом, застывшим на лице, продолжал выплясывать, не замечая никого вокруг.

– Коля, ну перестань, – сказала Алена высокому. Коля не перестал, а наоборот, обнял ее крепче и попытался расстегнуть на ней коротенькую юбку.

Девушка оттолкнула его и, таинственно улыбаясь, направилась в обход стола к храпящему Григорию.

– Гриша, хватит спать.

Хлобыстин лишь промычал в ответ.

Алена принялась тормошить его, и была в этом весьма настойчива.

В конце концов она добилась того, что Григорий очнулся.

– У нас выпить есть? – сказал он и огляделся.

– Нет, – твердо сказала Алена.

– Тогда выключи это долбилово, – Хлобыстин взял со стола, что ближе лежало, – пластиковую бутылку из-под «Колы» – и швырнул ею в магнитофон.

– Ты, че, дурак? – сказал Коля и выключил магнитофон. – Это мой аппарат. Сейчас унесу его домой, и хрен вам будет музыки.

– Ну и забирай его в жопу, – сказал Григорий. – И вообще, раз выпить больше нету, пошли все по домам.

– Да? А кто ты такой, чтоб командовать? – вступил в дискуссию мультипликатор с восторженным лицом. – Студии больше нет, церковь передана церкви, и ты тут больше не сторож.

– Это только с завтрашнего дня, понял? – Хлобыстин был сильно расстроен известием об отсутствии спиртного и становился все злее. – А до этого я отвечаю за сохранность, – он помахал рукой туда-сюда, – вот этого всего. В случае чего с меня будет спрос, а не с вас. Так что – все, валите. Или – стоп. Может, у кого деньги есть? Коль, за бухлом не сгоняешь? А я тебе потом бабки отдам.

– У меня денег нет, – забеспокоился Коля и, взяв магнитофон под мышку, направился к вешалке с верхней одеждой у выхода. – Ален, пошли отсюда.

Григорий перевел вопрошающий взгляд на восторженного.

– Я тоже – по нулям, – сказал тот, хлопнув себя по брючным карманам, и тоже зашагал к двери. – Ален, пошли отсюда.

Алена нагнулась к уху Хлобыстина и прошептала:

– Я скоро вернусь.

И присоединилась к мультипликаторам.

– Пошли отсюда.

Через минуту хлопнула наружная дверь.

Григорий скрестил руки на груди и снова заснул.

Наводничий и Осташов вышли из метро и пошли к студии.

Впрочем, по пути они задержались.

– Я сейчас, – сказал Василий и отошел к цветочному киоску.

Он выбрал букет тюльпанов.

– В целлофанчик завернуть? – спросила продавщица. – Будет чуть дороже.

– Нет, так красивей. И дешевле, – ответил тот и вернулся к Владимиру. При этом он вел себя так, словно пытался спрятать цветы, но, поняв, что это выглядит несолидно (сам Наводничий, возможно, сказал бы – непрофессионально), поднял букет перед собой, как флаг, и объяснил:

– Я после звонка Грише еще звонил туда же, на студию, Аленке. Она сказала, что, может, задержится и дождется меня.

– Я так и понял, что это для нее, – ответил Осташов, всем своим видом показывая, что развитие их взаимоотношений с Аленой его не интересует. Хотя сам подумал: «Интересно, чего Вася так стесняется? Ну влюбился. Чего тут такого позорного? Может, он жмется, потому что она на него не реагирует? Он, наверно, уже четко понял, что ему тут не обломится, а признаваться в этом гордость не велит. И отступаться от Алены – тоже неприятно, отступаться по его характеру – вообще невозможная вещь».

– Я сейчас, – сказал Владимир и отошел к спиртосодержащему киоску, где купил бутылку водки, пару пластмассовых стаканчиков и два престарелых хот-дога. Все это он выложил на установленный рядом столик под зонтикообразным навесом и махнул рукой Василию.

– Прямо сейчас хочешь начать? – спросил Наводничий, подходя к столу.

– Во-первых, чертовски хочется выпить, – ответил Осташов, отвинтив крышку. – А во-вторых… э-э… – Он начал наливать в стаканчики.

– Чертовски выпить хочется, – подсказал Василий.

– Да. И тем более в этом «Взлете» все уже давно взлетели, поэтому нам надо тоже немного… чтобы встроиться. А может, там уже и нет никого, кроме Гриши. И может, выпить там нет.

– Вот это – скорее всего.

Друзья выпили. Взгляд Осташова то и дело натыкался на букет, который Василий положил на стол. «Вляпался Васек с Аленой, как я с моим Аньчиком, – подумал Владимир. – Наверняка она его в конце концов пошлет куда подальше. Интересно, что он будет делать, когда совершенно точно поймет, что он вне игры? Да ничего не будет делать. Что вот я могу сделать? Ничего. Стерва Аньчик! А может, она не к мужику какому-нибудь сейчас пошла. Может, к подруге? Подруга заболела, и она пошла навестить ее. Или нет?»

Миновало какое-то время, и сознание Хлобыстина вынырнуло из затемнения благодаря тому, что его слуха коснулись магические слова Алены:

– Гришенька, хочешь вина?

– А кто не хочет?

Хлобыстин открыл глаза, помотал головой, стряхивая дремоту, но Алены перед собой не увидел.